Растворенные - Сара Блэдэль
Дея закивала в ответ.
– Да, и Вернер не оставлял свои дела в день, когда все собираются на молитву. Не знаю, каким богам он молился, когда продавал товары из-под полы.
– А Каспер? – спросил Лиам.
Дея пожала плечами. Они подъезжали к торговому центру.
– Не знаю.
Она показала на вывеску «Старбакса», но теперь Лиам так взбодрился, что желание выпить кофе куда-то пропало.
– Конечно, первая мысль, которая приходит в голову в связи с этими цитатами – это мысль о терроризме, – сказал он, сосредоточенно обгоняя вереницу грузовиков и направляясь в сторону Оденсе. – Но давай договоримся, что это слово мы пока не произносим. Как только оно прозвучит, нас достанет разведывательное управление полиции, а премьер-министр раструбит обо всем по телевизору. Нам и так уже сейчас хватает того, что приходится координировать свои действия с полицией Южной Ютландии.
– А если речь действительно идет о терроризме? – Дея серьезно посмотрела на него. – Не слишком ли рискованно не произносить это слово? По всей стране, даже в небольших городах, уже прошли многолюдные акции, которые никак не связаны с террористическими актами или подготовкой к ним.
Лиам молча смотрел вперед, на дорогу.
– Ты, черт возьми, не должен исключать такой возможности.
Некоторое время они ехали молча, потом он нерешительно кивнул.
– Я просто не верю в это, – сказал он. – Такое осторожное, неторопливое, на первый взгляд тщательно спланированное и относительно незаметное развитие событий, когда один человек исчезает за другим, никак не вяжется с террористическими актами исламистов, которые всегда, без всякого исключения, делают ставку на сильный эффект, привлекающий всеобщее внимание.
В этом Дея склонна была согласиться с ним: если это терроризм, то уж очень нетипичный подход.
Лиам заехал в полицейский гараж и выключил двигатель. Дея уже собиралась выйти, когда он остановил ее.
– Четыре человека исчезли за четыре дня. Есть опасность, что завтра исчезнет еще один.
Она кивнула, такая мысль ей тоже приходила в голову.
* * *
Клаус налил молоко в высокий стакан. Потом повернулся, чтобы поставить пакет обратно в холодильник, но промахнулся и уронил его на пол. Молоко разлилось большим озером. Он быстро схватил тряпку с кухонного стола, но понял, что одной тряпкой все не собрать. Оставив ее плавать в молочном озере, он лег на пол. Гладкий холодный кафель коснулся щеки. В доме было тихо. Он посмотрел на лежащую в молоке тряпку. Грязную, с остатками еды. Тряпки и полотенца всегда меняла Шарлотта. Теперь в доме все зарастало грязью.
– Папа?
Клаус быстро сел, схватил пропитанную молоком тряпку и смущенно посмотрел на Сесилию.
– Почему ты сидишь на полу? – тоненький голосок звучал тревожно.
– Я разлил молоко, – сказал он, состроив гримасу, как какой-нибудь клоун.
– Там какой-то человек пришел, – Сесилия засмеялась, глядя, как он возится с тряпкой. – Он стоит в коридоре. Можно нам с Оливером взять что-нибудь вкусненькое?
Клаус поднялся на ноги и рассеянно кивнул. Девочка с восторгом открыла ящик со сладким, вытащила целый рулет и убежала. Клаус бросил тряпку в раковину, переполненную посудой, и с отчаянием вздохнул. У него не было сил общаться с людьми, не было сил разговаривать. Он подумал, что это, наверное, опять полиция. Или кто-нибудь из клуба. Ему все время звонили и просили выйти на работу и готовить мальчиков к соревнованиям. Они как будто не понимали, что его мир рухнул.
Клаус резко остановился, увидев человека, ожидающего в коридоре.
– Что ты здесь делаешь?
– Ты не отвечаешь на звонки, я просто хотел узнать, как ты. Узнать, не могу ли чем-то помочь.
– Не надо сюда приходить, – воскликнул Клаус, быстро закрыв за собой дверь. В гостиной на диване сидели дети, все их внимание было сосредоточено на мультфильмах и сладком.
– Я все понимаю, но, пожалуйста, расскажи. Я за тебя беспокоюсь!
Клаус отпрянул, когда мужчина попытался прикоснуться к его щеке.
– Не надо… Все кончено. Ты должен понять, что я не шучу. Я не могу больше повторять это. Нет никакого смысла, все кончено!
– Я просто подумал, что, может быть, теперь все иначе, теперь, когда пропала твоя жена. Может быть?
– При чем тут Шарлотта?! – гневно воскликнул Клаус.
– Но… ты не должен переживать все это в одиночестве.
– Оставь меня в покое! – резко ответил Клаус.
Мужчина снова потянулся к нему, и на этот раз ему удалось коснуться Клауса. Тот пытался сопротивляться, но в конце концов позволил мужчине обнять себя. И когда Клауса окутало тепло его тела, он разразился потоком слез, которые потекли по темно-синему пиджаку мужчины.
– Успокойся, – шепнул мужчина на ухо Клаусу. – Все будет хорошо. Мы с тобой вместе. Навсегда.
* * *
Нассрин свернула с Дайнегюдэн на лужайку позади дома Эрнста и Моны. Справа находился дом Йоханнеса. Белый и, в общем, довольно в приличном состоянии, хотя его и не ремонтировали с семидесятых годов.
Лиам позвонил незадолго до этого и рассказал ей о Лоне из Колинга и строках из Корана. И еще он попросил ее съездить к бывшему священнику. Нассрин откинулась на подголовник и посмотрела на голубое небо. Он дал ей задание. Она теперь занималась этим делом. Пахло травой, летом и навозом. Некоторое время она сидела, погрузившись в свой собственный мир, и тут рядом с ней раздался какой-то хриплый крик. Сначала она не могла понять, откуда он доносится, но потом заметила павлина, устроившегося на дубе, его зелено-сине-золотистый хвост свисал с ветки. Он снова закричал, и ему ответил другой павлин – где-то поблизости. Она поискала его глазами, но увидела только жирных свиней посреди поля.
Йоханнес настороженно посмотрел на нее, когда открыл дверь.
– Извините за беспокойство, – поспешно сказала Нассрин. – Но у меня есть несколько вопросов об Ольге Андерсен. Вы можете уделить мне время?
– Что-то случилось с Ольгой?
В его голосе послышалось беспокойство, и он сделал шаг ей навстречу.
– Нет, – быстро ответила Нассрин и объяснила ему, что приехала поговорить о дочери Ольги.
Плечи мужчины расслабились, а взгляд стал более дружелюбным, но он не сдвинулся с места, явно не собираясь приглашать ее в дом.
– Что ж, не стесняйтесь, спрашивайте, надеюсь, смогу вам помочь.
– Насколько я понимаю, дочь Ольги не очень часто навещала мать, после того как
