Черное Сердце - Анна-Лу Уэзерли
«На этот раз ни хрена, а?» — Спрашиваю я, не в силах скрыть раздражение. Кем бы она ни была, она явно старалась замести следы и достаточно сообразительна, чтобы не пользоваться домашним компьютером.
«Похоже на то».
«Мне нужен дневник Бакстера: его расписание, вечеринки, на которые он ходил, мероприятия, которые он посещал, все это. Может быть, эта сука чертовски хорошо его знала. Свяжись с Мэтьюзом, — говорю я.
«Хорошо, губернатор. О, и пришел судебный приказ в отношении телефонного провайдера».
«По крайней мере, это уже что-то».
«Скоро у нас будет имя и адрес».
«Да, эм, установи наблюдение за кофейней, да. И убедись, что у этих дешевых ублюдков камеры в рабочем состоянии. Я хочу знать каждого, кто заходит в это заведение и выходит из него, понимаете, есть ли у них ванильный сироп, пять кусочков сахара или они любят черный, хорошо? Она все еще могла использовать его как базу для операций, так что я предполагаю, что она работает или живет поблизости. О, и сумочка, та дизайнерская штучка от Кейт…».
«Кейт Спейд», — сообщает она мне. «В прошлом году в Великобритании было куплено около трехсот сумок именно этого дизайна и цвета, но еще больше было приобретено онлайн. Также есть вероятность, что это подделка, и в этом случае»..
«Да, да…» Я говорю: «В таком случае мы ищем волос в стоге сена…»
Я почти слышу ее прерывистое дыхание.
«Слушай, хорошая работа. Иди домой, Люси», — говорю я. Ее взбучка может подождать, пока мы не поговорим лично. Я предпочитаю тет-а-тет, когда мне приходится повышать ранг. «В противном случае твой муж объявит о пропаже человека».
Она тихо смеется: «Спасибо, губернатор. Спокойной ночи».
«Спокойной ночи».
Я вешаю трубку и включаю стереосистему погромче. Идет «Once Around the Block» от Badly Drawn Boy — чувака в шляпе Бенни из Crossroads, который выиграл премию Mercury Prize еще в 1990-х и с тех пор больше не делал ничего примечательного. Ну, в любом случае, ничего мейнстримного. Напомни, как назывался его альбом? Он у меня где-то есть, я сто лет его не слушал. Я делаю мысленную пометку найти его. Я пою вместе с «do, do do bahs» и «bo be dos» в попытке поднять себе настроение; отчаянная попытка помешать словам проникнуть в мою душу и укорениться там. А потом я еду в дом матери Мазерса.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
«Это восхитительно», — говорит Киззи, накладывая в тарелку лазанью. — «Такое удовольствие, что кто-то для разнообразия приготовил для меня. Я не могу вспомнить, я действительно не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то готовил мне ужин.»
«Всегда пожалуйста», — отвечает Данни-Джо, доливая в бокал Киззи еще просекко и передавая ей салатницу. «Я подумал, тебе не помешало бы взбодриться после такой недели».
Киззи убирает с лица прядь рыжих волос и берет еще одну порцию макарон. «Стол выглядит так мило», — комментирует она, любуясь серебряными канделябрами. «Так заботливо с твоей стороны, Данни-Джо, я действительно ценю это».
Данни-Джо делает глоток своего напитка. «Вы слышали что-нибудь от полиции? Мне очень жаль, что я не смог быть более полезным.… Они навестили вашего бывшего или навели какие-нибудь справки? Они сказали что-то о проверке камер видеонаблюдения на лестнице.»
Киззи качает головой, ее ореол волос колышется в тарелке. «Нет, ничего»… Они мне не перезванивали. Я уверен, что у них, вероятно, есть гораздо более важные дела, чем расследовать убийство моей Эсмеральды, но…»
Можно подумать.
«… но можно подумать, что они могли бы просто нанести мне визит вежливости, ну, знаете, дать мне знать, что они относятся к этому серьезно. Я имею в виду, я знаю, что ее отравили, и я знаю, что это был он, тот ублюдок, «ее лицо искажается, «это должно было быть.
«Но как он мог попасть в твою квартиру?»
Она играет адвоката дьявола — чувствует себя достаточно уверенно, чтобы.
Киззи кладет нож и вилку на место и откидывается на спинку стула». Я действительно не знаю.… возможно, это его способ дать мне понять, что он может вломиться. Я волновался, что может случиться что-то подобное. Если он это сделал, я имею в виду, нашел меня, то кто знает, что он сделает? Возможно, моя Эсме была предупреждением?»
Она смотрит на тарелку Киззи, к которой почти не притронулась». Давай, ты должна поесть, «успокаивающий голос Данни-Джо, — ты не можешь позволить ему так на тебя подействовать. Это то, чего он хочет, ты в состоянии, не способном ни есть, ни спать… Расстроенный и встревоженный.»
Киззи отпивает еще вина». Я знаю, ты права. Она снова нерешительно берет нож и вилку. Она больше не голодна, но не хочет быть грубой, особенно когда ее добрая соседка приложила столько усилий. «Прости, дело не в еде, еда восхитительная, это всего лишь я, Эсмеральда»… Я боюсь, что он вернулся и того, что он может со мной сделать. Я знаю, на что он способен.»
Данни-Джо берет ее за руку». Не бойся, «говорит она, успокаивая ее, «у тебя есть я, я здесь. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось». Она сжимает ее пальцы в своих, наблюдая, как глаза Киззи начинают наполняться слезами. «Ты была действительно добра ко мне, Киззи, как суррогатная мать, это то, что я сказал полиции, что ты была мне как мать. Я никогда никому не позволю снова причинить тебе боль».
Ее слова, кажется, полностью уничтожают Киззи, и она издает тихий ржущий звук, смахивая слезы, текущие по ее щекам.
«Правда? Это то, что ты сказал полиции, что я тебе как мать?»
«Да, да, это так… и это правда. А теперь давай, принимайся за лазанью, у меня ушла целая вечность на приготовление — у Джейми Оливье все получается так просто!»
Киззи смеется. «Ну, ты мог бы дать ему побегать за его деньгами».
После минутной паузы они возвращаются к еде, звон столовых приборов усиливается их молчанием.
«Теперь у меня никогда не будет этого — дочери — я сделал это слишком поздно».
«Что ж, я только хотел бы, чтобы у меня была мама, о которой я мог бы заботиться», — говорит Данни-Джо. — «Так что давай скажем, что с этого момента ты можешь быть моей мумией — медведицей — и мы будем заботиться друг о друге».
«Я бы с удовольствием», — говорит Киззи, хихикая, «Мамочкин медведь». У нее немного кружится голова, должно быть, от выпивки.
Данни-Джо наблюдает за ней с другого
