Черное Сердце - Анна-Лу Уэзерли
Усевшись на дно ванны, она еще раз посмотрела на него; теперь у него перестало идти кровь, его пухлая левая рука безжизненно свисала с края ванны, другая рука была погружена в красную жидкость. Кровь уже свернулась на его запястье и кисти, а открытая рана потемнела до цвета баклажана. Его глаза все еще были открыты, и на долю секунды она подумала закрыть их, в качестве последнего акта доброты, в знак благодарности за подарок, который он ей купил, но рациональный смысл подсказал ей не делать этого. И все же она была рада, что он не пострадал. Его органы довольно быстро отказали бы из-за мышьяка, который он проглотил из шоколадных конфет. Ах да, шоколад! Она взяла маленькую коробочку в форме сердца. Из шести осталась только пара. Прожорливый папа-Медведь. Она достала два оставшихся из коробки, завернула их в туалетную бумагу и смыла, вернув коробку на пол, где она ее нашла.
Допив остатки шампанского, она отнесла свой бокал на кухню и начала тщательно мыть его в горячей воде с мылом, вытирая кухонным полотенцем, прежде чем поставить обратно в ведерко со льдом рядом с недопитой бутылкой. Такое расточительство, вздохнула она. Возможно, она купит еще что-нибудь сама, чтобы подкрепить этот изысканный бургер по дороге домой. Это напомнило ей; она начала искать его бумажник и нашла его на прикроватном столике, рядом с его «Ролексом». Она открыла его и обнаружила почти 500 фунтов наличными. Она взяла 230 фунтов, а остальное оставила. Это то, о чем они договорились, и она, конечно же, не была воровкой. Затем портфель. Он немедленно открылся с приятным щелчком. В этот момент она действительно почувствовала к нему немного любви; она рассчитывала на время, потраченное на взлом кода замка, но в этом не было необходимости. Заботливый папа-медведь. Она несколько секунд рылась в его бумагах, пока не нашла записку.
Письмо было написано от руки на скрепленной бумаге, как она и просила, и она достала его из портфеля вместе с модной шариковой ручкой серебристого цвета. Босиком вернувшись в ванную, она небрежно взяла его за руку и, вложив ручку между его пальцев, сильно надавила. Затем она положила записку рядом с ванной и случайно уронила шариковую ручку сверху. Она посмотрела на каминные часы, видневшиеся только из дверного проема: было 3.45 пополудни. Она пробыла в номере всего три четверти того часа, который назначила себе на выполнение задания, и была довольна, что управилась со всем так вовремя., неужели она что-то забыла? Боль в солнечном сплетении подсказала ей, что да. Она постояла мгновение, мысленно перебирая список. Лезвие бритвы! Господи», — мысленно ругала она себя, доставая из косметички свежую косметичку и возвращаясь в ванную. Она окунула его в немного застывающей крови на полу, прежде чем попытаться зажать между его большим и указательным пальцами. Однако было очевидно, что он больше не мог держать его. С третьей попытки она прокляла его и сдалась, наблюдая, как кольцо на долю секунды задержалось в его пальцах, прежде чем упасть в лужу крови рядом с ванной. Это могло бы сработать, предположила она.
Вернувшись в главный номер, она сняла резиновые перчатки и положила их в свою сумку, прежде чем в последний раз оглядеться вокруг, пробежавшись по своему мысленному списку. Как только она убедилась, что ничего не упустила из виду, она достала из сумки маленького мягкого игрушечного мишку и бросила его на кровать, взяла свою сумку, надела ботинки и рукавом куртки открыла дверь.
«Прощай, папа-медведь», — тихо сказала она, закрывая за собой дверь и снимая табличку «Не беспокоить» с ручки.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Самоубийства. Это рискованная работа. Вы, вероятно, думаете, что это одно из многих, с которыми вы сталкиваетесь, работая копом, но самоубийства меня особенно расстраивают. Я сочувствую самоубийцам, людям, которые превзошли самих себя, и тем, кого они оставляют позади. Поверьте мне, не так давно я сам был недалек от такого отчаяния. Тем не менее, мое сердце упало, когда мне позвонил мой губернатор Кен Вудс.
«У нас труп в том шикарном отеле на Найтсбридж, Ла Реймонд. Какой-то банкир в пентхаусе. Его опознали как Найджела Бакстера, сорока семи лет. Похоже на возможное самоубийство».
«Почему самоубийство?»
«У него были перерезаны запястья», — бесстрастно говорит Вудс.
«Горничная только что нашла его в ванне, полной крови».
Я вешаю трубку, вздыхаю, разворачиваюсь и направляюсь туда.
Горничная плачет, когда я добираюсь до отеля. Она выглядит потрясенной, что вполне понятно. Ей недостаточно платят, чтобы иметь дело с таким дерьмом. Кстати, я тоже.
«Я… я нахожу его сегодня утром».
Она из Восточной Европы, я могу судить по акценту». Как тебя зовут?
«Ирена», — шмыгает она носом, вытирая его рукавом.
«Ирена, не могла бы ты сказать мне, была ли на двери номера табличка «Не беспокоить»?» Я стараюсь говорить как можно мягче, бедняжка выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.
«Нет… Нет, сэр, его там не было»… Я проверяю… и поэтому захожу».
Я киваю, делаю какие-то пометки. Менеджер стоит рядом с ней — выглядит преисполненным собственной важности, но, возможно, я слишком тороплюсь с выводами, еще одна опасность моей работы. Его зовут Мартин Спенсер, довольно непривычное название для довольно модного отеля.
«Стандартный двухместный номер в этом заведении стоит около 600 фунтов стерлингов», — говорит он мне, как будто это имеет какое-то значение.
«Провести ночь?»
Он бросает на меня взгляд.
«Да, за ночь, а номер в пентхаусе стоит около 3000 фунтов стерлингов».
Я поднимаю бровь. За такие деньги я бы ожидал, что Анджелина Джоли поменяет мне постельное белье.
«Был ли мистер Бакстер вашим постоянным клиентом?»
«Нет, «резко говорит он, «насколько я знаю, нет, но у нас много клиентов, детектив, и я не знаком со всеми лично. Однако я могу перепроверить систему, чтобы узнать, бывал ли он здесь раньше.»
Полезно.
«Вы не знаете, мистер Бакстер приехал один?»
«Да, по словам консьержа, и никто не регистрировался в качестве его гостя».
Горничная выглядит так, словно ее сейчас вырвет, поэтому я быстро спрашиваю ее, во сколько она вошла в номер сегодня утром, и она смотрит на своего менеджера, как бы прося разрешения заговорить.
«Я думаю… может быть, в 11 утра», — нервно говорит она.
Сейчас 11.38. Очевидно, в пентхаусе уже есть два компьютера с телом, поэтому я киваю и немедленно направляюсь наверх на лифте. Молю Бога, чтобы они ничего не потревожили.
Когда я выхожу из лифта, мой телефон
