Я за тобой никогда не следила - Анастасия Борзенко
— Ты как? Сейчас. — Она бросилась к бутыли, чтобы напоить его.
— Нет! — в ужасе закричал Сергей. — Не трогай, у тебя с собой есть попить?
— Адовцев, ты думаешь, я по морозу ношу с собой холодную кока-колу, мать твою, чего упираешься? Апельсин есть вроде.
Мария Валентиновна положила ей в сумку пару апельсинов. Сергей жадно впился в сочный плод, не сдирая кожуры, и с удовлетворением вздохнул.
— Что, мать твою, происходит?
Наталья успела отметить все детали, окружающие их. Похоже на логово террористов-смертников, и среди них был брат… Крещение явно не обошлось без махинаций над водой, раз из храма так просто выйти к реке.
— Надо выбираться отсюда. — Сергей поднялся, ноги не слушались, и он потерял равновесие, Наталья поддержала руками за торс, свитер висел на проступающих ребрах, мужчина заметно похудел с их последней встречи.
— Машина недалеко, только придется пройти метров пятьдесят. Я отведу тебя к ней, а потом вернусь, у меня здесь незаконченные дела.
— Мне надо позвонить. Пусть сожгут все здесь!
— Адовцев, совсем с дуба рухнул?
Сейчас она понимала, что лицо Сергея выражало ужас, он был несколько не в себе. О нет, только не сходи с ума, иначе будет сложно разбираться со всем в одиночку!
Наталья услышала лязг металла, дверь в подвал отворилась, и в комнату вошел седой мужчина в рясе. Священник не особо удивился, увидев Третьякову.
— Наталья? Пришли за своим другом? Приятный собеседник, надо признать. Да, мы незнакомы, я Герман. Дружочек, а вы куда собрались?
У него в руках был стакан с водой, который он аккуратно поставил на грязный деревянный столик. Сергей всем весом давил на плечо Натальи, и было, мягко говоря, неудобно держать на себе такую массу, она прислонила Адовцева к стене.
— Я позвоночник тебе, сволочь, переломаю, если не дашь спокойно выйти отсюда.
Герман неодобрительно покачал головой.
— Такие ругательства — это грех, девица, я не собирался вам мешать, всего лишь принес попить этому милому человеку, вы вольны делать что хотите, все равно часы уже тикают и механизм запущен. И я им не нужен. — Он тяжело вздохнул.
Наталья обернулась к батарее бутылей.
— Это неликвид, неудачно использованный материал. — Священник широко улыбнулся и сделал жест рукой, предлагая пройти мимо. — Не смею задерживать, только одно но…
Наталья машинально прикоснулась к кобуре, пистолет на месте, и она, черт возьми, им воспользуется при малейшей опасности!
— Вы такая отчаянная, не зря Павел переживал, если бы решились встретиться со мной в аэропорту, многого можно было бы избежать. Смерти вашего друга-профессора, того страшного и никому не нужного взрыва, например. Они очень… — Герман поморщился, — импульсивны в принятии решений. Так нельзя, эмоции — большой враг ясности ума.
Наталья внимательно посмотрела на Германа, значит, это он передал записку в пицце.
— Павел так переживал, мать его, что был готов взорвать меня!
Священник пожал плечами:
— Вера человеческая не знает границ, к тому же, насколько я понимаю, это вы явились и взяли то, что вам не принадлежит. Оставьте бумаги и идите себе с Богом, они и Павлу не принадлежат, если вам интересно.
Герман достал сигарету.
— А не то что?
— В смысле?
— В смысле «а не то что»! Вы же мне угрожаете типа, мать вашу?
Герман улыбнулся своей приятной улыбкой.
— А не то вы отсюда не выйдете, обещаю, я безоружен, не ищите взглядом пистолет, но я смогу управлять вашей волей. — Он громко рассмеялся. Ему было смешно от собственной шутки.
— Гарри Поттер долбаный! — разозлилась вконец Наталья. — С дороги уйди!
Послышался звук поворачивающегося ключа, Герман вздохнул и обеспокоенно бросился к двери, она не поддавалась.
— Заперта. Как я и предполагал… Предлагаю успокоиться и передохнуть. — Он взял стакан, отпил из него и протянул Сергею. Адовцев вырвал из его рук емкость и осушил до капли. — Прошу располагаться, вы находитесь в историческом месте и даже не подозреваете об этом! Решение о его создании было обнародовано в Манифесте Александра Первого еще в восемьсот двенадцатом году.
Герман обернулся, достал из большой коробки общую тетрадь, пролистал несколько страниц и принялся читать:
«В сохранение вечной памяти того беспримерного усердия в верности и любви к Вере и Отечеству, какими в сии трудные времена превознес себя народ Российский, и в ознаменование благодарности Нашей к Промыслу Божию…»
Наталья не слушала его, никто не знает, что они здесь, а долбаный мобильник не горит ни одной палочкой связи. «Сплайн», с нами удобно, черт… Удобно подыхать.
— Вы отсюда подмешали что-то в воду в Крещение? Я знаю про подземелье и выход к реке!
— Да, подземелье имеет свою историю. «Урочище Чертолье» — это название образовалось от ручья, начинавшегося у старейшего местного монастыря и впадавшего в реку. «Словно черт рыл», — говорили люди, которые видели, как после дождей ручей сам прорывал себе путь к реке. Но выходы почти все завалены, мало что осталось в целости после взрыва, одним из них мы и воспользовались.
— Значит, нечего время терять.
— Вы не найдете правильного пути, дружочек. Без меня.
Сергей с недоверием посмотрел на мужчину. Священник устало прикоснулся сухими ладонями к глазам.
— Мой дед заварил всю эту кашу, а после и меня захватила теория, согласно которой человечество лишь подопытный материал, а главный «элемент», который поддерживает его жизненно важные функции и является передатчиком о течении эксперимента под названием «Земля», — вода. Но я не сторонник таких глобальных жертв, если и поддерживать идею уничтожения мира, то в одну секунду, чтобы протест был выражен без последствий. Мною было проделано множество исследований, которые явились доказательством правдивости теории, результаты вы сами наблюдали не раз, но одно дело исследования и опыты в искусственно смоделированном пространстве, а другое — их апробация на живых людях, детях! Уже было столько жертв. И поверьте мне, это только начало, об этом, и хотел поговорить с вами, Наталья, но вы не приехали в аэропорт.
— Что-то я об этом не жалею…
— Я не поддерживаю случившийся теракт, Павел слишком далеко зашел. Моей идеей было поставить эксперимент не в Крещение, а ночью ранее, когда народ еще не полезет в воду, но они решили, что нельзя говорить о чистоте исследований без человеческой плоти! Если их не остановить, экспериментов на живых людях будет еще больше! — Герман устало водил ладонями по лицу. — Экзистенциалисты! Убей сотни, чтобы спасти миллионы, — для дальнейших исследований. В
