Черное Сердце - Анна-Лу Уэзерли
«Хорошо…»
Я смотрю на Джека с колой передо мной. Соблазнительно. Фиона непонимающе смотрит на меня.
Ну же, Недотрога, ты же наверняка знаешь сказку? Ты, должно быть, рассказывала ее Коди раньше?
«Да, конечно, но я не понимаю»… О, подожди. Я вижу, как по выражению ее лица я вижу, что пенни падает. «Златовласка и три медведя!»
«Ага», — говорю я, воздерживаясь от аплодисментов. «Три медведя».
Она, наконец, делает глоток вина. «О Господи, но это значит, что… ну, там был папа-медведь… Мама-медведь и…»
«… Медвежонок. Да, я знаю».
Ее лицо искажается». К черту Дэна…
«Послушай, сейчас это всего лишь теория, то, о чем я думаю. Но у нас нет очевидного мотива, во всяком случае, пока. Я не думаю, что дело было в деньгах. В его бумажнике были наличные, а его «Ролекс» все еще лежал на прикроватном столике. Это было не ограбление.»
Она шумно выдыхает». Что ж, я молю Бога, чтобы ты ошибался, вот и все, что я могу сказать.
«Ну, это было известно». Но мы оба знаем, что это то, чего я стараюсь не делать привычкой. «Я думаю, есть только один способ убедиться», — говорит Фиона, и это именно то, чего я боюсь.
«Не знаю, Фи, мне это не нравится. У меня плохое предчувствие насчет этого…
Она проводит рукой по столу и касается моей. Я не ожидал этого, но не отстраняюсь. Это странно приятно и напоминает мне, как сильно я скучаю по человеческому контакту. Трогательно. Я думаю о Флоренс тогда, о ее глазах, когда она произносила это слово. Возможно, мы были бы сейчас в постели, если бы не Недотрога. Я не знаю, благодарен я или зол». Дэн… — Она нервно смотрит на меня; ее зрачки расширяются.
«Ну, тогда выкладывай», — говорю я, чувствуя ее опасения. «Отчасти» вы сказали раньше, что были здесь, чтобы поговорить об убийстве Бакстера, отчасти. Я бросаю взгляд на ее руку, лежащую на моей. «Только не говори мне, что все эти годы ты лелеял нечистые мысли обо мне?» Я шучу, потому что мне не нравится выражение ее лица. Хотя, честно говоря, если бы она сказала мне это, я бы не слишком расстроился.
Она снова смотрит на свои колени, убирает руку и заправляет свои черные блестящие волосы за уши. До меня доносится аромат ее духов. Пряный. Восточные.
«Крейг Мазерс», — говорит она.
Моя кровь стынет в жилах. Его имя так действует на меня. Инстинктивно я отстраняюсь и скрещиваю руки на груди.
«А что насчет него? — спросил я.
«Его освободили»… очевидно, он хорошо себя вел.
Я киваю. Я ожидал этого, я полагаю, знал, что это произойдет. Хорошее поведение. Шутка, не правда ли? Освобожден после отбытия половины срока за «хорошее поведение». Я уверен, что большинство людей видят иронию в этом заявлении. Слова «убийца» и «хорошее поведение» на самом деле не подходят друг другу в одном предложении. Вы совершаете преступление, вас сажают, скажем, на два года, как в случае Мазерса, и, поскольку вы не высовываете носа за дверь, вас выпускают, отбыв менее половины срока. На самом деле ты вознагражден за то, что был хорошим, в то время как отбываешь срок за что-то плохое. Как я уже говорил раньше: я верю в систему правосудия, но, эй, я не говорил, что в ней нет недостатков.
«Итак, ублюдок собирается выбраться и вернуть свою жизнь обратно. Ему повезло. Жаль, что Рейчел не может сделать то же самое, не так ли?»
Она бросает на меня взгляд сверху вниз.
«Я знаю», — тихо говорит она, — «Я подумала, ты должен быть в курсе.… Я получила наводку от кое-кого из комиссии по условно-досрочному освобождению».
На самом деле я мало что знаю о Крейге Мазерсе, только основы, и это преднамеренно с моей стороны. Я не хочу ничего знать о нем: о его семейном происхождении; о его дружбе или взаимоотношениях; считали ли его приятели и коллеги, что у него хороший характер, что, кстати, им показалось на суде. И я скажу тебе почему. Я не хотел и не хочу очеловечивать его, потому что тогда я, возможно, не буду ненавидеть его так сильно, как сейчас. Потому что, если бы я не ненавидела его, мне пришлось бы направить эту ненависть куда-нибудь еще, и куда бы она делась? Кто сказал: «Пусть ни один мужчина не унижает меня настолько, чтобы я ненавидела его?» Это был Мартин Лютер Кинг-младший? Во всяком случае, один из тех великих людей. Мне хотелось бы думать, что я мог бы жить в соответствии с этим утверждением, и я думаю, что когда-то так и было, но когда ты теряешь любовь всей своей жизни из-за выскочки, который садится за руль машины после десяти пинт и убивает кого-то, это меняет тебя. Меня затошнило, когда я услышал, как его семья и друзья разглагольствовали о том, каким «порядочным» и «надежным» парнем он был в суде, и о том, что у него никогда раньше не было настоящих неприятностей и что раньше он был «ответственным взрослым» с хорошим характером. Я помню его отца, с которым он работал художником-декоратором и казался заслуживающим доверия, нормальным парнем — и, вероятно, так оно и есть — он не мог петь ничего, кроме дифирамбов о своем «трудолюбивом» сыне. И все же я просто не купился на это; было что-то в его глазах, это всегда есть в их глазах. Глаза говорят вам все, что вам нужно знать о человеке, это клише, но это правда. В случае Мазерса они были маленькими и черными, за ними ничего не было. Маленькие зловещие черные дыры. Я задавался вопросом, смогу ли я полюбить сына с такими глазами? Но у меня никогда не было возможности узнать, и, возможно, никогда не узнаю сейчас. Так что да, меня взбесило, что я услышал о том, каким «симпатичным» парнем он был, потому что он убил мою девушку. Он изменил мое будущее.
«Прости, Дэн, — говорит Фай, — по-видимому, он возвращается жить по адресу своей матери со своей девушкой. Я просто хотел предупредить тебя, я не хочу тебя расстраивать, я просто подумал… ну, я просто подумал, что ты захочешь знать… что я хотел бы знать.»
Я выдерживаю ее остекленевший взгляд на мгновение, позволяя словам осмыслиться, прежде чем взять стоящий передо мной стакан с Джеком и
