Ход убийцы - Песах Амнуэль
В половине четвертого я не выдержал и позвонил Сингеру на мобильный телефон. Естественно, аппарат был отключен, о чем мне радостно сообщил приятный женский голос. Глупо. Нервы следует держать на привязи.
Я выключил телевизор и пошел в ванную. Уснуть все равно не удастся, пока Сингер не даст о себе знать. Выходя из салона, я бросил взгляд на стоявший посредине журнальный столик и застыл на месте. Понятия не имею, что пришло мне в голову. Мысли в полудреме двигались по своим, неведомым для сознания, орбитам. Я стоял и смотрел, и не мог оторвать взгляда, а где-то в глубине сознания что-то шевелилось, какие-то логические цепи сцеплялись, какие-то распадались… Терпеть не могу такие минуты, их бывает не так уж много, но они случаются: какая-то идея приходит в голову, ты еще не знаешь, в чем она заключается, но уже уверен, что идея переворачивает проблему с головы на ноги. Или наоборот — с ног на голову, это уж как смотреть.
Наваждение длилось минуту.
А потом зазвонил телефон.
— Цви? — с беспокойством произнес голос Сингера. — Алло! Это квартира адвоката Липкина?
— Да-да, — сказал я. — Именно квартира. С тобой все в порядке?
— Естественно, — буркнул Сингер. — Нахожусь в своей машине, возвращаюсь домой. На вилле Шаферштейна денег нет. Но когда я покидал виллу, объявился хозяин.
— Он тебя видел?
— Нет, конечно, — обиделся Сингер. — Он был не один.
— Неужели с Сарой?
— Если бы… Какая-то женщина, возраст около тридцати, блондинка, чуть выше среднего роста. Приехали на машине Шаферштейна и сразу направились в спальню.
— А ты в это время лежал там под кроватью.
— Ты еще способен шутить в четвертом часу… Я стоял на улице. Они вошли, и через минуту в спальне зажегся свет.
— Ты, конечно, не стал дожидаться, пока свет погаснет.
— Я детектив, а не полиция нравов… Если денег нет на вилле, они могут быть на тель-авивской квартире Шаферштейна.
— Ты хочешь сказать…
— Я еду туда. Хозяин, как ты понимаешь, не появится — с гарантией.
— Осторожнее, — попросил я и неожиданно для самого себя задал вопрос, смысл которого сначала не понял:
— Стол в салоне Левингеров… ну, тот, за которым собрались в воскресенье гости… он большой или маленький?
Сингер помолчал; если вопрос был неожидан для меня, то для него — подавно. Все же он ответил:
— Салонный стол, дорогой, за ним в воскресенье сидели десять человек, причем не толкали друг друга локтями. В чем дело, Цви?
— Понятия не имею, — признался я. — Пришло в голову…
Я вытягивал мысль из подсознания, и у меня сложилось впечатление, что крючок тянул вовсе не ту добычу.
— Поворачиваю на Арлозоров, — сказал Сингер после паузы. — Все, перезвоню.
О Господи! Еще час ждать, утром я буду напоминать вареный лук, вытащенный из супа. А в десять — судебное заседание, и нужно будет еще прочитать заключение эксперта. Дело было простеньким, но даже простенькое дело можно успешно загубить, если не выспаться.
Я прошел в ванную и пустил воду.
* * *
Чемоданов не оказалось и на городской квартире Шаферштейна. Осталось только устроить всеизраильский поиск, рассчитывая опередить Хутиэли. Глупо.
Сингер отправился домой — спать, я тоже залез под одеяло, что было уж совсем бессмысленно, потому что за окном уже занимался стремительный рассвет.
Возможно ли, что мы с Сингером ошиблись, и Шаферштейн не имеет к убийству никакого отношения? То, что он явился на виллу с незнакомкой, говорило о том, что Сара для него — вовсе не единственный свет в окошке. И скорее всего, никогда таким светом не была. Стал бы он, только что убив соперника и заимев миллионы, развлекаться на стороне?
А что Сара? Знала ли она, изменяя мужу, что Шаферштейн вовсе не та стена, о которую можно опереться в критической ситуации? Если знала, то не могла привлечь любовника к участию в убийстве мужа. Да и само убийство становилось неоправданно, не нужно…
Черт возьми, неужели убил все-таки Хузман?
И была еще одна возможность, на которую намекал Хузман и о которой мы пока ровно ничего не знали. Не исключено, что супруги Левингер были взаимно не откровенны друг с другом. Этот любопытный эвфемизм я услышал как-то из уст моего коллеги Ури Бен-Дора, который во время судебного заседания по делу о разделе имущества именно такими словами описал взаимные измены супругов. Сара была с Михаэлем не откровенна. А он с ней? Если так, то в уравнении появляется совершенно неизвестная составляющая. Возможно ли, чтобы этой женщиной была кто-нибудь из тех, кто присутствовал на злосчастной вечеринке? Возможно ли, чтобы именно эта женщина отравила Михаэля?
Пожалуй… Нет, это не очень достоверный вариант. Нельзя исключить и его, будь я на месте Хутиэли и обладай штатом отдела по расследованию убийств, то непременно исследовал бы эту линию наравне с линией Сары и Шаферштейна. Но у меня был только Сингер с его по определению ограниченными возможностями. А Хутиэли, обладая штатом сотрудников, похоже, держался за линию Хузмана и не придавал значения всем прочим.
Но ведь и его должна была волновать проблема исчезновения денег! Хорошо, он убежден, что Хузман похитил приятеля, получил выкуп, после чего решил расправиться с Михаэлем, чтобы тот не стал против него свидетельствовать. Но куда он дел деньги? Да, Хузман не желает сотрудничать со следствием, и он прав. Да, он один — в случае, если виновен — знает, куда спрятал чемоданы. Но полиция при таком раскладе просто обязана проверить все контакты Хузмана, начиная с пятницы, когда деньги были взяты из банка, и кончая ночью понедельника, когда он вернулся с вечеринки и маялся животом, как все приглашенные.
И мне необходимо было знать то, что удалось выяснить Хутиэли. Сингер для этой цели не подходил — он и без того вчера действовал слишком активно, инспектору, конечно же, доложили о вопросах, которые детектив задавал своим приятелям в полиции. Значит, действовать придется мне. Почти безнадежная затея — я бы на месте Хутиэли не стал излишне откровенничать с адвокатом подозреваемого. Инспектор, конечно, представит мне в положенный срок проект обвинительного заключения, но прежде он вовсе не обязан ни делиться со мной своими подозрениями, ни рассказывать о своих действиях.
Особенно, если ему удалось найти чемоданы.
И если эти чемоданы были спрятаны моим клиентом.
В таком случае, мне нужно было просто отказываться от защиты — ни лавров, ни денег она мне не принесет.
* * *
— Я намерен опротестовать решение судьи Зусмана о продлении срока содержания под стражей господина Марка Хузмана, подозреваемого в убийстве, — сказал я через несколько часов,
