Изъян - Алекс Джиллиан
Неторопливо двигаясь в сторону подъезда, я испытываю привычный прилив ностальгии и легкой грусти. Здесь прошли не самые худшие годы моей жизни…. Но и не самые лучшие.
Скользнув взглядом по современной благоустроенной детской площадке, я вспоминаю, каким был этот двор лет этак двадцать назад, и словно наяву слышу скрип раскачивающихся ржавых качелей, свист ветра, бьющего в лицо, и заливистый смех соседских ребятишек, оседлавших облупленные турники.
Спрятав в уголках губ улыбку, я задерживаю взгляд на кудрявой девочке, лениво покачивающейся в ротанговом коконе и неотрывно «залипающей» в свой телефон. Рядом, засев на крутящейся карусели, трое мальчишек устроили онлайн состязание в своих гаджетах. Родители детей, разместившись на лавочках, тоже поглощены своими мобильниками: кто-то слушает музыку, кто-то общается с близкими, а одна дамочка записывает видео для отца семейства, с досадой сетуя, что Ванечка «не вылезает» из телефона даже на прогулке.
Я отвожу взгляд от привычной картины и непроизвольно посматриваю на экран своего айфона, зажатого в ладони. И как раз в этот момент приходит СМС от мужа: «Освобожусь сегодня пораньше. Давай выберемся куда-нибудь? Я забронировал столик в «Савой» на шесть вечера и люкс на ночь там же.»
Ну да, конечно, он уже все решил и ставит меня перед фактом, а вопрос: «Давай выберемся куда-нибудь?» — это так, для иллюзии выбора, тонкий намек на несуществующий диалог.
Другая бы, наверное, порадовалась такой завидной инициативе — далеко не каждый муж рвется устроить жене субботний романтичный вечер с продолжением до утра. Но я немного иначе смотрю на подобные знаки внимания, а может, все-таки немного злюсь на него за утреннее бегство. В конце концов, он мог бы и предупредить, что у него появились срочные дела или очередной «тяжелый» пациент.
Раньше Александр никогда так не исчезал. Я всегда знала, куда он идет, чем будет занят, во сколько вернется. А в последние недели настолько погрязла в рабочей рутине и тайном расследовании, что не сразу заметила, что муж стал намного меньше времени проводить дома и гораздо чаще выезжать на междугородние семинары.
Полной грудью вдыхаю воздух с запахом нагретого асфальта, автомобильных выхлопов и цветущих в палисадниках флоксов. Полуденное солнце палит в полную силу, и даже не верится, что лето уже на исходе. Через неделю уже сентябрь, а я не очень жалую осень с ее проливными дождями и холодными ветрами.
Поднявшись по знакомым ступеням, нажимаю на кнопку звонка. За дверью тишина. Второй раз — реакции ноль. Нахмурившись, достаю из сумки ключ, вставляю в личину и осторожно поворачиваю. Замок поддается легко. Толкнув дверь, я аккуратно переступаю через порог.
В прихожей встречает чистота и порядок. На вешалке висят строгий пиджак, лёгкая ветровка и пальто в чехле. На полу замечаю несколько пар обуви, рядом зонтик с деревянной ручкой. В воздухе ощущается слабый запах новой мебели (папа недавно обновил обстановку в квартире) и более резкий — табака с примесью… Принюхавшись, я непроизвольно вздрагиваю, понимая, что не ошиблась. Пахнет перегаром.
Нет. Черт, только не это.
Быстро скинув туфли, первым делом прохожу на кухню, не теряя надежды, что алкогольные пары оставил после себя один из папиных друзей, но она рассеивается как дым, стоит мне заметить грязную посуду на столе, всего один стакан с остатками темной жидкости и батарею из трех пустых бутылок на полу под столом. Из-под красного вина, а не водки, но это слабое утешение.
Сердце екает в груди, по рукам и спине пробегает холодок. Охваченная дурным предчувствием, я бегу в гостиную и замираю в дверях, в ужасе глядя на небрежно развалившегося на диване отца, одетого в простую домашнюю футболку и спортивные штаны. Мертвецки пьяный, он лежит на спине, свесив вниз руку, которой, несмотря на крепкий сон, продолжает сжимать горлышко полупустой бутылки.
От его храпа дрожат стены, концентрация перегара просто зашкаливает. Зажав ладонью нос, я приближаюсь к окну и настежь распахиваю его, чтобы проветрить комнату. Упираясь ладонями в широкий подоконник, высовываюсь наружу, жадно вдыхая сравнительно свежий воздух. Теплый ветер обдувает лицо, но я так сильно дрожу, что он кажется мне ледяным.
Хочется одновременно по-детски расплакаться и яростно закричать в голос. Я словно проваливаюсь в свой старый кошмар… в те дни, когда со страхом ждала возвращения отца с работы и уже по движению ключа в замке понимала, выпил он сегодня или нет.
Нет, папа вовсе не был злым или агрессивным, приняв изрядную дозу алкоголя, скорее наоборот — становился добрее и мягче, проявлял внезапное рвение к проверке моих домашних заданий и интересовался успехами в школе. Но я-то знала, чем чреваты его пагубные пристрастия — очередным увольнением, пустым холодильником и затяжным запоем. Поэтому просила, умоляла, плакала, а он обещал…
Каждый раз обещал и все равно срывался.
С трудом взяв себя в руки, смаргиваю выступившие слезы и снова разворачиваюсь к отцу, прохожусь цепким взглядом по комнате, где так же прибрано, как и в прихожей. Не обнаружив признаков, что он уже давно прикладывается к бутылке, стремительно подхожу к дивану и начинаю трясти папу за плечо, пытаясь привести в чувство. Он несвязно мычит, выпустив из руки бутылку. Та с грохотом закатывается под диван, разливая по полу содержимое. Кислый мерзкий запах вызывает у меня тошноту.
В голове не укладывается, что человек в многолетней завязке смог выпить четыре бутылки вина. А главное, что его заставило взяться за «старое»? Не просто же так он решил напиться до отключки? Причина должна быть и очень весомая!
— Пап, проснись! — кричу я, не прекращая его тормошить. — Давай же! Это я, Ева. Открой глаза!
Бесполезно. Снова что-то промычав, отец отмахивается от меня и заваливается на бок, закрыв ладонью свое лицо. В отчаянье я глухо рычу и собираюсь пойти на кухню за ёмкостью с холодной водой, чтобы как следует его освежить, но тут мой взгляд внезапно останавливается на медном перстне, валяющемся на полу, прямо в луже разлитого бордового пойла.
На секунду застыв, в недоумении свожу брови, чувствуя, как внутри поднимается необъяснимая волна тревоги. Папа никогда не носил никаких украшений, кроме наручных часов. Он и обручальное кольцо снял сразу после маминых похорон и больше ни разу не надевал. Уверена, что не выкинул, но я понятия не имею, где он его хранит.
Наклонившись, дрогнувшими пальцами
