Я говорю не с тобой - Анастасия Борзенко
Ангелина так напряглась, что я чувствовал ее напряжение и оно передалось мне очень нехорошими предчувствиями.
— В общем… Того мужчину нашли мертвым, а кулон пропал…
Рыжеволосой женщине было трудно об этом вспоминать и ее голос задрожал еще сильнее, в нем появились неприятные высокие нотки. Мне тоже стало не по себе, я вспомнил про злополучную коробочку в мусорной корзине и сердце окутало холодом. Но я всю ночь написал картину… Так что точно не мог никак быть в доме клерка и… Господи, что за мысли у меня в голове!
Я едва смог заставить себя успокоится, я уж точно не сошел с ума настолько, чтобы не помнить, чем занимался накануне… Для большей достоверности даже поднялся на чердак и нашел картину с надписью: «Кулон для Золотой Горгоны».
К моему облегчению, она была совершенна, правда, все портила черная линия на шее рыжеволосой женщины, но это было не важно, так что я поспешил вернуться к окну.
Ангелина находилась в нервных чувствах, она тяжело вскрикнула и прошептала: — Вы понимаете, что это значит?
— Что? — невинно спросила рыжеволосая женщина.
— Что убийца до сих пор на свободе и посылает вам знак… О, Господи! — она схватилась за пышную грудь и протяжно застонала. — Ничего, я разберусь, не волнуйтесь. Сегодня же устроим собрание.
— Не надо, прошу вас, я уверена, что все совсем не так… — но рыжеволосая женщина говорила так вяло, что не верила самой себе.
— Как это. Как это не надо, я займусь и немедленно!
Ангелина оставила рыжеволосую женщину на моем крыльце и бодро зашагала по улице, ей не терпелось приступить к делу. Наконец то у нее появилась серьезная благая цель, правда, мне тогда показалось, что ее истинная цель состоит в другом. Точнее, причина… Она завидовала, по-другому женщины не умеют.
Сомневаюсь, что у Ангелины когда-нибудь были тайные поклонники и слали ей дорогие подарки.
Рыжеволосая женщина осталась стоять у моей двери и принялась ковырять носком ботинка клумбу с гортензиями. Я высадил их, чтобы потом нарисовать, я очень любил эти трепетные нежные цветы, и поймал себя на мысли, что если бы клумбу портил кто-то другой, клянусь, я бы пристрелил его на месте…
У рыжеволосой женщины сильно испортилось настроение и мне даже захотелось выйти и утешить ее как то, обнять и прибодриться… Как на мобильный пришло сообщение от Ангелины «сегодня срочное собрание. В семь. Всем быть!».
Унылые плечики рыжеволосой женщины сильно раздосадовали меня, я считал ее шаги, пока она медленно шла от моего дома к своему… Она так сильно расстроилась от разговора с Ангелиной, что решила никуда не ехать.
Я поклялся больше не при каких обстоятельствах не оказывать Ангелине консультаций, либо оказывать за баснословные деньги, и чтобы как-то снять напряжение, принялся писать очередную картину из серии Золотая Горгона.
В этот раз я написал ее изумленной и загадочной, какой запомнил в первые секунды, когда она открыла коробочку. Она держала кулон, и от камня отражались миллионы разноцветных искр и тонули в ее зеленых глазах, а вокруг стояли багряные деревья и подчеркивали красоту пышных золотых волос.
Я едва смог заставить себя забыть о моменте, когда волосы потускнели от неприятных слов Ангелины, но все же сумел отогнать его прочь. Закончил я на рассвете, совершенно забыв о времени… Картина вышла чудесная, наполненная жизнью и важными деталями, она удалась как ни одна прежде…
Через пару часов начинался мой рабочий день, и я решил, что самое время для кофе и тостов и отнес холст подсыхать на чердак. Я словно переродился после той картины…
Это непонятное ощущение, которое я не в силах выразить словами в полной мере, я как будто бы наконец созрел для настоящего знакомства с рыжеволосой женщиной, и эта мысль не отпускала рассудок несколько часов, воспаляя его нервным предвкушением.
Когда в дверь позвонили, я чуть не потерял сознания, мне показалось, что это рыжеволосая женщина решила застать меня дома с утра пораньше. Я тщательно причесался, поправил галстук и в тревожном состоянии открыл двери.
Мне не передать какого было мое удивление, когда на пороге я увидел человека в полицейской форме, признаюсь, что полиция была последней в списке предполагаемых посетителей. Высокий мужчина устало произнес, четко выделяя каждое слово:
— Ваша соседка Ангелина Арефьева найдена мертвой в своем доме. По предварительной версии, ее задушили, так что прошу уделить время на несколько вопросов…»
Амелия поставила многоточие и тяжело вздохнула. Все совсем не то… Она принялась тереть виски, чтобы кровь к мозгу приливала сильнее. Ей совсем не нравились ощущения после написанного, она чувствовала себя так неприятно, как будто напилась скверного бульона и теперь у нее свербило в области желудка.
Она грустно оглядела комнату и подбородок больно скривился, по щекам покатились крупные слезы. От разочарования в самой себе. Она тяжело поднялась и подошла к окну. Дождь не переставал, и это удручало еще больше.
В такую погоду писать самое благодатное, душа расцветает подобно бутону и раскрывается долгожданным и прекрасным ароматом вдохновения, остается только вдыхать и придавать ему форму в словах и предложениях… Но сегодня все шло не так. Она перечитала написанное на веранде и безжалостно удалила.
Она ненавидела саму себя за то, что переполнялась восторгом некоторое время назад… Если бы он дал ей все исправить… И не увлёк за собой в опустошающую паутину своих объятий…
Любимый супруг сидел на холодной веранде, завернутый в плед и читал, он никогда не читал ее книг, от того, что не хотел знать ее на все сто процентов, как он сам говорил. Амелию это не расстраивало и настаивать она не смела, но сейчас каждая клеточка тела была охвачена такой досадой, что она была готова растерзать его в клочья.
Он просто не принимал в серьез ее книги!
Амелия выскочила на веранду, оглядела Марка с головы до ног неприятным пустым взглядом и с силой ударила его по рукам. Он выронил книгу, и она отлетела к ступеням веранды, капли набросились на нее, будто коршуны на маленького ягненка и растеребили обложку в несколько секунд.
Он вздохнул и улыбнулся, его ясные глаза смотрели проникновенно и внимательно, и на щеке не дрогнул ни один мускул. Амелия дала ему звонкую пощечину, потом вторую. Она хлестала его по лицу, пока он не поймал покрасневшую ладонь и не впился губами в тонкое запястье.
Амелия застонала и разрыдалась в голос, Марк пытался ее обнять, но она оттолкнула, почему-то если выходили дурные
