Черные крылья - Николай Иванович Леонов
Полковник кивнул:
– Ну насколько это именно та партия, я сказать не могу, но если придерживаться временных рамок, то, скорее всего, она.
– Тогда слушайте внимательно, Лев Иванович. За день до того, как сумку собирались перевозить, ее подменили. Подменил кто-то из тех, кто постоянно был рядом и все видел. Весь процесс. А возможно, и пытался повторить мою работу. Вот только… Доллары лежали так же, как и изготовленные мной, – банковскими пачками, в спортивной сумке, как всегда клал я. Всё один в один. Но я точно могу вам сказать, что это была не та партия. В самолете сгорели не те фальшивки. Значит, сейчас у вас всплыла та самая, спрятанная кем-то партия.
– Почему вы так уверены?
– Знаете, когда сначала долго и мучительно изучаешь денежные купюры нужного тебе номинала, потом шаг за шагом учишься повторять все степени защиты, прошивать магнитной лентой… Видишь, даже если пара пикселей отличается. А здесь… Более грубая, стандартная, я бы сказал, подделка. Такую разве что в сельском магазине можно оставить – в более серьезных структурах быстро обнаружат, что имеют дело с фальшивкой. И банковская лента… чуть-чуть смазанный шрифт, чуть отличный оттенок краски. Да-да, краски я тоже замешивал сам, и непосредственно при работе.
– Вот как, – задумчиво проговорил Гуров.
– Да! Да! Понимаете, как это красиво? Кто-то подменил сумку. И спрятал ее на долгие двадцать лет.
– Лучше бы и не находили, – устало сказал полковник.
История обрастала новыми подробностями. Гуров даже поймал себя на мысли, что скучает по тем временам, когда дела были простыми. Максимально простыми.
– Да, я с вами согласен. Но тем не менее. Как вы сами понимаете, тогда, с одной стороны, мы все были повязаны, но, с другой стороны, не знали, кто из нас отвечает за какой участок работы. Я не все знаю и не все могу сказать. Сами понимаете.
Гуров приподнял бровь и приготовился слушать.
– Я очень рекомендую прочить вам третью главу моей книги «Гриша вернулся домой». Там есть история, которая может показаться вам любопытной, – сказал Елисей. – И нет, это не первая моя вещь, ту запретили не только к переизданию, но и к прочтению.
Гуров кивнул:
– Хорошо. Спасибо. Вы уверены, что не хотите еще что-то добавить?
Елисей покачал головой:
– Если честно, я до последнего надеялся, что история с этими деньгами больше никогда не всплывет. У меня тут есть особые… привилегии. В частности, есть право на звонок. Если я что-то вспомню или случайно услышу, оставьте мне свой телефон, полковник. Я обязательно вам позвоню. Ну и вы не стесняйтесь.
И почему-то Лев был уверен, что этот свидетель в самом деле позвонит. Поэтому спокойно оставил номер одного из своих телефонов.
Гуров вернулся в номер, собрался и через час уже был в аэропорту Салехарда. В целом полковник был доволен. За исключением одного момента. Ни Кутузова, ни Крячко так и не вышли на связь. Орлов тоже молчал, но для генерала это как раз было обычным делом: если он скидывал звонок, значит, находился на очередном совещании и не мог ответить. И всегда перезванивал сам.
– Что у вас там у всех за режим тишины, – пробормотал Гуров. Времени у него оставалось мало, и посадку на рейс объявили уже через сорок минут. За это время полковник сделал несколько кругов по залу, нашел один работающий киоск, купил там сувенирные магниты, которые даже у него вызывали скуку, шоколад с видами Салехарда, который делали отчего-то в Новгороде, и несколько открыток Марии. Маша собирала их и всегда просила привозить отовсюду, куда заносило полковника. Там же в одной палатке он купил книгу «Гриша вернулся домой», нашел нужную главу и прочитал ее. Она была небольшой, все главы в этой книге представляли собой отдельные истории. И вот именно над такой короткой историей, сидя в кресле самолета и глядя в окно, размышлял полковник главка Гуров.
Надо же, какой интересный ребус подкинули ему северяне.
– Уже все хорошо, – сказала Маша, когда Гуров открыл дверь своими ключами и переступил порог квартиры.
Полковник приподнял брови.
Мария обняла мужа и продолжила:
– Стас в больнице, но опасность миновала, его завтра переводят в обычную палату. Лежит в Вишневского, мы с Наташей только что вернулись оттуда.
Наташа, бледная, уставшая, но с неизменной улыбкой, вышла с кухни и развела руками:
– Вот такие дела, Лев. Не стали тебе звонить, все равно быстрее ты прилететь не мог. Да и Стас, пока был в сознании, сказал, чтобы тебе ничего не говорили.
– Так, – коротко сказал полковник, разуваясь и ставя сумку, – наливайте чай и рассказывайте. Рассказывать можете начать в процессе приготовления чая.
– Да мы и не знаем ничего, – Наташа вздохнула, – я, наверное, поеду.
– Два часа ночи, – коротко сказал Гуров, – куда ты поедешь, оставайся у нас. Все равно к тому же обе не спите.
– Да, я ей уже тоже это говорила, – взмахнула руками Мария и начала быстро накрывать на стол. Но судя по тому, что она то ставила чашки, то убирала их, достала варенье и кастрюлю с супом, а потом чуть было не сунула целый батон хлеба в кастрюлю, жена тоже устала и наволновалась. Гуров усадил обеих дам за стол, поставил чайник, быстро сделал бутерброды, подумав, что обе, скорее всего, не ели, и только потом начал задавать вопросы.
Наталья вздохнула:
– Я тоже ничего не знаю, Стас два дня подряд, все время, что ты работал на Севере, был на каком-то деле с отделом вашим этим, экономическим. Носился до поздней ночи, под утро падал где-то, хорошо, если не на кухне на диване, и засыпал.
– С Кутузовой, – утвердительно сказал Гуров, подумав, что такой изматывающий стиль работы очень похож на Инну.
– Да. По ее разработкам они там кого-то выслеживали. А потом мне просто позвонили и сказали, что он в Вишневского, что была перестрелка и чтобы я приехала. Я приехала, и все. Потом приехала Маша и уже до ночи, пока оперировали Стаса, была со мной. У него как-то очень много ранений было, сказали, что много крови потерял, но
