Синдром усталости - Владимир Николаевич Моргунов

— Нет, вовсе нет, — поспешно возразил Канищев. — Приказ исходил от руководства другой организации…

***

Необходимая ретроспектива.

28 января 1994 года, пятница. Москва.

Елизаров завел автомобиль по серпантину на второй этаж кооперативного гаража, уверенно отыскал свое место и припарковал “Жигули” у стены. Четыре года он выполнял этот ритуал, так что мог парковаться, наверное, даже с закрытыми глазами.

— Николай Августович!

Елизаров оглянулся. Человек, окликнувший его по имени, был ему незнаком вовсе. И это показалось Елизарову немного странным — все пайщики кооператива хорошо знали друг друга. “Тасовка колоды”, то есть, смена состава являлась событием редким, и об этом, как правило, все узнавали очень скоро. А чужака не пропустила бы в гараж надежная и вооруженная — разве что только не до зубов — охрана при въезде. Значит, незнакомец вошел пешком.

— Да, я вас слушаю, — сказал Елизаров.

— Я встречаюсь с вами по просьбе или скорее даже по поручению одного нашего общего знакомого, Николай Августович. Вы не забыли еще своего бывшего коллегу по научной деятельности Камала Рави?

— Да, я его помню, — Елизаров очень удивился, слишком уж незнакомец не напоминал человека, который мог быть связан с Камалом Рави. — А вы, собственно?..

— Представьте себе, что тоже его хороший знакомый, — мужчина широко улыбнулся. — Давайте знакомиться. Зовут меня Владимиром Калистратовичем. Экзотическое отчество, ничего не скажешь, но это, наверное, все же лучше, чем имечко Ревмир или Искремас.

Выглядел этот Владимир Калистратович молодо или, во всяком случае, моложаво. Лицо, несмотря на время года, загорелое, фигура спортивная. Елизаров чувствовал, что сам он проигрывает на его фоне.

— Николай Августович, я понимаю: человек вы сейчас занятой, не просто депутат Думы, но к тому же еще и заседаете в комиссии. И все же мне очень хотелось бы, чтобы вы урвали минут тридцать-сорок, а еще лучше час для беседы.

— Но ведь я вас совсем не знаю, — пожал плечами Елизаров.

— Зато вы прекрасно знаете Рави. Я тоже хорошо знаю его, а он, в свою очередь, знает меня, — ослепительная белозубая улыбка. — Круг почти что замкнулся, остается только нам с вами познакомиться поближе.

— Возможно, вы и правы, — криво улыбнулся Елизаров. — А как вам удалось разыскать меня?

— Ну, — уклончиво ответил Владимир Калистратович, — уж это проще простого — вас ведь очень многие знают.

Можете назвать мой метод методом направленного опроса. Вы из гаража домой пешком добираетесь?

— Да, здесь совсем недалеко.

— В любом случае я могу подбросить вас, — они спускались вниз, к выезду из гаража, оснащенному согласно всем канонам противоугонной теории — ночью, помимо массивных стальных ворот, створки которых съезжались и разъезжались только по команде дистанционного управления, сохранность и целостность автомобилей обеспечивала стальная решетка, спускавшаяся перед воротами сверху.

— Хорошая идея, — отметил новый знакомый Елизарова, — и хорошо воплощена. — Ну да это и понятно, гараж ведь строился для “слуг народа”. Кто же знал, что путч провалится, правда?

И он жизнерадостно рассмеялся. “Подбросить” этот Владимир Калистратович и в самом деле мог — новенький темно-вишневый “Феррари” ожидал их на улице.

— Итак, Николай Августович, выберите время и место для встречи со мной.

— Сейчас мне сложно это сделать, — Елизаров испытывал чувство смутного беспокойства — вроде бы диктаторские нотки слышались уже в тоне нового знакомого.

— О, я вас прекрасно понимаю. Но ведь о “сейчас” речи нет. Вы вернетесь домой, просмотрите все свои расписания, а потом я позвоню вам. Какой у вас номер телефона, кстати? А то я чуть не уехал, забыв спросить о самом главном.

Он расстегнул “молнию” на богатой кожаной на меху куртке и вытащил из-за пазухи толстый блокнот со вставленным в его обложку фломастером.

— Ага, — сказал он, старательно записывая номер, — завтра у нас, значит, суббота. Я позвоню вам примерно в это же время или, может быть, на полчаса пораньше. Фамилия моя, кстати, Рыбников. Видите, какой я рассеянный и даже разбросанный.

Рукопожатие его было мощным, хотя чувствовалось, что Рыбников не вкладывал в это упражнение всей силы. И разбросанным он вовсе не выглядел, Елизаров был почти уверен в том, что номер его телефона был Рыбникову заранее известен, а переписывал он его просто для проверки.

На следующий день телефон в квартире Елизарова зазвонил минут через пять после того, как он успел войти и раздеться.

— Добрый вечер, это Рыбников, — голос в трубке звучал деловито и оптимистично. — Я рискну сделать предположение, что вы, Николай Августович, уже нашли “окно” в своем насыщенном расписании. И место вы тоже выбрали?

— Относительно места я, право, не знаю, — Елизаров, тщательно проанализировавший ситуацию, мог не сомневаться в том, что беседа будет носить характер сугубо конфиденциальный.

— Николай Августович, я надеюсь, что нынешним коммунистам их устав не запрещает посещать ресторан “Метрополь”?

***

30 января 1994 года, воскресенье.

Москва.

Чувствовалось, что Рыбников в “Метрополе” бывал раньше — и не раз. Место он выбрал такое, с которого, как он сам выразился, им будут видны все, зато они будут мало для кого заметны.

— Итак, — Рыбников был деловит и прямолинеен. — Я вас сюда пригласил, я вас и угощаю. Давайте условимся сразу, что вы не будете предпринимать никаких попыток заплатить за ужин из вашего скромного депутатского оклада.

Против такой формы диктата Елизаров не очень протестовал.

— Давайте, Николай Августович, сразу перейдем, как говаривали в застойные времена, к основной теме нашей беседы, — Рыбников и в самом деле выглядел сейчас, как руководитель среднего звена на каком-нибудь партхозактиве. — Еще раз обозначу стартовую позицию: я являюсь доверенным лицом Рави и посвящен во все детали предыдущих ваших с ним отношений. А отношения эти, чисто деловые, прервались достаточно давно — в марте восемьдесят девятого года, без малого пять лет назад. Вы оставили занятия наукой, и, как кажется лично мне, не помышляете всерьез о возврате к этим занятиям. Ведь сейчас процессы во всех отраслях человеческой деятельности развиваются очень динамично, и вам надо будет приложить много усилий для того, чтобы вернуться даже в начальную, отправную точку — которая обязательно окажется позади передовых рубежей. Но, как человек, наделенный высоким интеллектом, вы, несомненно, многого добьетесь и в политике. Мы очень заинтересованы в сотрудничестве с вами. Ваше здоровье.

Выпив полфужера водки и зажевав водку великолепным “Столичным” салатом, Елизаров сдержанно поинтересовался:

— Можно ли узнать, кто же обозначен словом “мы”?

— Мы, Николай Августович, означает фирму с неограниченной ответственностью, если такой каламбур позволителен. Вы же помните, как в восемьдесят восьмом году, когда СП создавались