Письмо из прошлого - Алексей Викторович Селютин
— Вы, едивоты, что творите!? — возмущался Михалыч. Он смело стоял напротив рыжего, держал за ствол ружьё и стучал о землю прикладом. — Я же сказал вам — никакой взрывчатки! А вы что? Что вы? Третьего дня слышал, и вот опять утром. Ваших же рук дело. Я точно знаю, не открещивайтесь!
— Ты что-то перепутал, дед. Я тебе сто раз объяснял, — рыжий пытался говорить спокойно, но раздражение в голосе невозможно было не расслышать. — Никто ничего не «глушит». Никто ничего не взрывает. Кукухой совсем тронулся, что ли?
— Что вы хотите… э-м-м-м…? — банкир остановился возле лесника и снял солнцезащитные очки.
— Михалыч я. Это по батюшке. Иван по имени.
— Что вы хотите, Иван Михайлович?
— Я ничего не хочу. Я хочу, чтобы вы убирались отсюда. Бабахают тут, понимаешь! Собирайте манатки и валите. Не то я!…
— «Не то я»?… Не то ты что, дед? — усмехнулся рыжий.
— Да выгоните вы его. Что позволяете старику так с собой разговаривать? — блондинка, наконец-то, справилась с узлом косынки и припарковалась рядом с рыжим.
— Иван Михайлович, уверяю вас, вы ошибаетесь, — произнёс банкир. — Мы всего лишь безобидные туристы. Нас интересуют шашлыки на природе и чистый воздух. Нигде мы ничего не взрывали…
— А то я глухой, ага! — не сдавался лесник. — И не дурной! — он показал кулак блондинке.
— Да ты мозги давно пропил, дед, — засмеялась та.
— Слушай, шёл бы ты уже подобру-поздорову, — посоветовал рыжий. — Не буди лихо пока оно тихо.
— Я тебе дам лихо! Я тебе покажу тихо! — Михалыч, что для меня становилось всё очевиднее, заводился. Он крайне нетерпимо относился к тем, кто не проявлял к нему заслуженного, как он считал, уважения.
А это скверный знак, учитывая, с кем он имеет дело.
К месту спора подошли остальные участники. Теперь я увидел и Руслана, и кавказца, и тех двоих, кого ранее оставляли присматривать за лагерем — толстяка в бандане и лысого тощего урку.
— Батя, чё за кипишь? — уголовник, то ли по имени, то ли по прозвищу Мирон, сплюнул леснику под ноги. — Вали, пока я тебя не вынес вперёд ногами.
— Затухни, Мирон, — рыжий небрежно махнул ручкой. — Итак, дед. Чего ты хочешь? Мы отсюда уйдём, когда нам захочется. И, разумеется, спрашивать разрешения не станем. Чем ты там грозил в ответ? А? Ну-ка поделись?
— Влад, успокойся, — банкир нахмурился и обеспокоенно смотрел на рыжего.
— Я спокоен, как удав, Коля, — рыжий усмехнулся в ответ. — Просто интересно, чем эта вша может грозить мне.
— У-у-у-у, сопляк! Ты с кем так разговариваешь!? — бедолага Михалыч, видимо, утратил контроль над собственными эмоциями. — Был бы я помоложе лет на двадцать, я бы тебе показал.
— Помоложе ты был во времена первой империалистической, — хмыкнул рыжий. — Но ума, судя по всему, так и не нажил… Что? Хочешь что-то ещё сказать?
Даже со своего удалённого места я заметил, как покраснело лицо Михалыча. Цвет лица особенно выделялся на фоне седой бороды.
Но всё же он, видимо, не утратил возможности рассуждать здраво. Он понимал, что здесь ему ничего не светит. Что его не боятся и относятся как к раздражающему насекомому, а не как к представителю власти.
Михалыч зло топнул ножкой, изгоняя в землю скопившуюся злость.
— Я вам ещё покажу, с-с-сукины дети! — к ножке присоединился кулак, заплясавший у рыжебородого лица. — Я на вас ещё нажалуюсь! В сельскую управу жалобу подам! Туристы, понимаешь… Никакие вы не туристы! Подрывники! Бандиты!
— Да закройте ему уже рот кто-нибудь, — шумно выдохнула блондинка. — Сюр какой-то.
— Умолкни, шлёндра бесстыжая! — Михалыч просто не мог остановится. — Я всех вас запомнил! Каждого по лицу! Участковый вам ещё покажет!
Лесник с выставленным перед собой кулаком полукругом обернулся для того, чтобы угрозу засвидетельствовал каждый. И пока он грозил мрачному банкиру, рыжий засунул руку за спину.
— Надоел ты мне, — равнодушно произнёс он. Вытащил пистолет, щёлкнул предохранителем и нажал на курок.
Пуля ударила Михалычу в затылок. Так ничего не успев понять, он рухнул, как срезанная косой травинка.
Закричали и вспорхнули с ближайших деревьев птицы. Звуковые волны разлетелись по окрестностям и через секунды затихли вдалеке.
— Ты совсем спятил, твою мать!!? — банкир пришёл в себя первым. Посмотрел на упавшее тело и зло уставился на рыжего.
— А что? — хмыкнул тот.
— Зачем ты это сделал??? Ты, блин, псих ненормальный! Дали бы ему денег и он опять бы свалил!
— А он и так свалил. Разве нет? — захихикал рыжий.
— Ну хоть у кого-то яйца нашлись заткнуть этого пня, — блондинка присоединилась к смеху, подошла к рыжему, приобняла за плечи и забрала из его рук пистолет.
— …ть! Только ты не делай этого!? — вскричал банкир.
Но блондинка не стала никого слушать. Она подошла к распростёртому на земле телу и дважды выстрелила.
Николай Швец грязно выругался. А затем чуть ли не волосы на себе дёргал, когда блондинка и рыжий, вдоволь посмеявшись, слились в поцелуе.
И только сейчас я пришёл в себя. Случившееся ударило меня наотмашь. Я настолько не ожидал того, что увидел, что замер каменной статуей. Пальцы на ногах заледенели, рот открывался всё шире, а руки едва не выронили карабин.
Бедный Михалыч. Он, как и я, в принципе, не разобрался, с кем имеет дело. Это не люди. Это — животные. Даже хуже, ибо животные не убивают ради развлечения. Эти двое — рыжий и больная на всю голову блондинка — очевидно, насладились процессом. Насладились результатом. Жизнь человеческая для них не имеет никакой ценности. Они оба поступили так, просто потому, что хотели.
А нормальные люди умеют контролировать собственные желания.
Я с силой стиснул зубы. Злоба и ненависть просыпались. Кто я такой, если позволю им уйти безнаказанными? Кто, если не покараю? Слюнтяй. Слабак. Тот, кто всю жизнь бегает от опасности, а не смело смотрит ей в лицо. Кто отступает, а не бесстрашно идёт вперёд.
Я сделал упражнение вдох-выдох, стараясь успокоиться. Сейчас мне эмоции ни к чему. Я обязан оставаться хладнокровным.
Очень осторожно я поменял положение тела. Подтянул карабин и выдвинул вперёд ствол, касаясь коры дерева. Прицелился и взял на мушку рыжего.
— Что ты на меня смотришь, Коля? Я же предупреждал его. Я
