И посыпались с неба звезды - Анатолий Михайлович Гончар
— А что стало с этим плененным? — поинтересовался Лобов.
— Он покажет дорогу, а потом умрет, — безмятежно сообщил подполковник, будто речь шла о разбитом горшке, а не о человеческой жизни. — Но это не наша забота. Ты бы лучше спросил, что там и как с этим оазисом.
— А что с ним не так? — тут же спросил капитан.
— А то, что это все-таки какое-никакое место постоянного забазирования террористического отряда, со всеми вытекающими — с охраной, укреплениями, минированием.
— И эта красота вся нам?! — догадался Лобов.
— Угу, — легко согласился подполковник.
— Толь Толич, — обратился к спутнику почесывающий лоб Маркитанов, тоже внимательно вслушивавшийся в разговор, — а подробности имеются?
— Подробности — на месте. А в качестве пищи для ума: на базе семнадцать остававшихся для ее охраны плюс наш гонщик. Итого восемнадцать. К тому же в любой момент возможно прибытие других шаек, уходивших на разбой. Дело делом, а жить хочется сегодня лучше, чем вчера, завтра лучше, чем сегодня. Грабят, пока есть возможность. Владельцы базы, кстати, вовсе не сирийская оппозиция, а еще одна местная ветвь ИГИЛ [5], только эти прочно завязаны на Сирию — поставка людей, вооружения, имущества. Очередные посредники, тесно сотрудничающие с американцами.
— Торгаши они, а не вояки, — буркнул Маркитанов.
— Торгаши, — не стал спорить подполковник. — Но с оружием. Итак, семнадцать охранников, небольшой брошенный древний поселок, переоборудованный в укрепленный форт. Сплошные оборонительные сооружения, вокруг минные поля с двумя проходами, оба под неусыпным контролем.
— Видел я их контроль, — хмыкнул поглядывающий по сторонам Лобов, — высунут ствол в амбразуру, а сами в тенечке чай дуют.
— Если всегда так думать, долго не проживешь, — сделал свой вывод из сказанного Черныш.
— А он у нас вообще не думает. Этакий недум, языком только треплет, — изрек свою характеристику капитана ротный. Лобов обиженно засопел.
Черныш улыбнулся:
— Начнет думать, когда припечет. — И предельно серьезно: — Вот, мужики, все факты, думайте, размышляйте, время у нас для этого пока есть. На месте окончательно осмотримся, планчик набросаем.
— Да уж, планчик… — Маркитанов в попытке хоть как-то облегчить участь отсиженного заднего места съехал набок, — беда с этим Ближним и прочими Востоками, и Африкой тоже. И если вдуматься, то везде американские ушки торчат.
— Верно, — кивнул Анатолий Анатольевич, соглашаясь с выводами прапорщика, — американцы везде лезут. Но тут все легко объяснимо, они свои интересы отстаивают. В конечном итоге весь мир должен принадлежать им. Ресурсы, территории.
— А, это… на этих, блин, «кораблях», блин, нам еще долго ползти?
— Нет, — заверил подполковник и в очередной раз пустился в пространные объяснения: — На стыке двух пустынь очередное заброшенное поселение. Древнее, как помет мамонта. Там остановимся и будем ждать обещанного Идигером механического транспорта.
— Здорово, — вслух обрадовался капитан Лобов.
— Кстати, — заметил Анатолий Анатольевич, — мы, между прочим, пересекаем уже третью местность с таким поэтическим наименованием пуссс-тыыыня, — потянул он, смакуя последнее слово. — По Алжирской потопали пехом, самум догнал нас до каменистой пустыни Хамада-Эль-Хамра, «красной пустыни», — это плато на севере Сахары, верблюды протащили нас по пересекающим его высохшим руслам, с редкими колючими кустарниками и акациями, а затем совсем не торжественно, наоборот, излишне буднично вывезли на его окраины. А кстати, кто-нибудь уловил момент, когда Алжирская пустыня перешла-перетекла в возвышенное каменистое плато? Я, например, нет, только по навигатору. Не уловили?! Значит, прошелестело мимо. Слава богу, не у меня одного, а то уж было подумал, теряю хватку. Итак, две пустыни позади, а впереди, как я уже говорил, пустыня Эдейен-Убари — жизнерадостнейшее местечко. Песочек, песочек и песочек.
— Эт-то-то да, — поддакнул незаметно подъехавший и присоединившийся к разговору Идигер Баханги, — песка много, барханы сыпучие, акаций нет, кустарника нет, полынь нет, ничего нет. Верблюду перехватить нечего. Голодай, и тут все.
— А у вас вообще хоть чего-нибудь растет? — недовольно проворчал Лобов. — Одни камни и песок.
— Как не растет? — запротестовал Идигер. — Все растет. И дерев растет, и злаки растет, тамариски много, ксерофитные травы растет, акаций какие большие, шапка падает — на верхушку смотришь. А ты гришь, не растет. Не здесь, канечна, там, на север. У нас леса есть, там, у моря. Дерев много названий: мирт, олеандр, фисташка знаешь? Тоже растет. Сосна рощи целый. Сикомор растет, оливковое дерево, оливки кушал? Эвкалипты, кедра и то есть. А ты — не растет! И животный дикий есть: змей ползает, варан бегает, мышка туда-сюда, с ушами длинными эти — зайцы да, гиены, шакал, лиса большая, мелкий лиса — фенек, антилопы скок-скок. Птица летает: сокол, ворона, голубь, варабей урожай жрет, много. Поля есть, сады есть — банан для вас выращивают, миндаль, виноград, апельсин-лепесин, абрикос крупный, сладкий. Много чего еще есть: большие деревья есть, животный есть, по-русски названий не знаю.
— Идигер, — Маркитанов все же решил задать давно волновавший вопрос, — где ты так по-русски говорить наловчился?
— В детстве, брат, в детстве. Отец в посольстве, в Москве, двенадцать лет. Я с ним. Потом учился — высшее образование получал, потом братья русские советники приезжали. Водку вот пить так и не научился, а балаболить, да. Русский — мое второе все.
— Понятно. А то я все думал…
— Поди, секретных агентов себе напридумал? — усмехнулся Анатолий Анатольевич. — Идигер, ты не шпион?
— Шпион, шпион, — заулыбался Баханги, — на две стараны работаю, — пауза, — на жену и тещу.
— Смешно, — фыркнул Маркитанов. На какое-то время разговор прервался.
Возобновил его, как ни странно, Идигер.
— Жалко, Союз рухнул, — вздохнул он как о чем-то утраченном лично им. — Такая большая страна была. Америка боялась. А экономика слабая оказалась, развалилась страна.
— А экономика здесь ни при чем, — возразил подполковник, — не в экономике дело. Экономика при мудром государственном управлении была бы такова, что ей никакой кризис не страшен.
— Но Союз же рухнул, как плохо замешанная глиняная стена?! Как не экономика? — удивился Идигер.
— А вот так. Не было экономических предпосылок развала. Не-бы-ло. Единственная настоящая причина развала Советского Союза — предательство. Предательство элит, народ тоже не остался в стороне, он тоже поучаствовал в предательстве Родины, в ее развале.
— ??? — возмущенно вытаращился Маркитанов, хотя нечто подобное он уже слышал ночью перед началом пыльной бури.
— А ты как думал? Народ купился, продался на щедрые обещания красивой жизни. А кому-то еще в довесок посулили независимость от «хищнической» России — швабоду! Тьфу ты! В результате жаждавшие свободы от колониальной России получили еще большую зависимость от демократических
