Ночные бегуны из Бенгалии - Джон Мастерс
Кэйбл, понукая лошадь, приблизился к генералу и стал рядом. Внезапно луч закатного солнца упал на полосы тигровой шкуры, украшавшей его седло. В сипайских полках зашевелились и закачались кивера. На мгновение Родни увидел потрясенное лицо полковника Хэндфорта.
Артиллеристы навалились всем весом на колеса и лафеты орудий. Лафетные станины обрушились на брусчатку. Заложили порох, потом картечь. Но ближайшее к нему орудие снарядом не зарядили. Прибойники взлетели в воздух, подающие подхватили их. Артиллеристы выстроились вокруг орудий в боевом распорядке. У казенника каждой пушки стоял наводчик и держал в руке горящий фитильный пальник.[133]
Кэйбл пробормотал:
— Все готово, сэр.
Генерал откинул назад голову и скомандовал:
— Парад! На… караул!
В двух сипайских полках рванулись вверх взятые на караул винтовки. Британские офицеры подняли сабли, прижали рукояти к губам, и взмахнули клинками вверх и вперед, салютуя генералу. Полки вытянулись в беспомощном молчании.
Потому что гренадеры и не подумали выполнять команду. Вместо этого каждый рядовой развернулся кругом и взял на прицел стоявших позади туземных солдат. В нескольких местах гренадеры расходились вперед и в стороны, открывая проходы в солдатских рядах. В конце каждого прохода стояла пушка; сипаи смотрели в дула заряженных винтовок, а там, где гренадеры расступились, — в черные жерла пушек; в вечернем сумраке ярко горели фитили, от них поднимались клочья дыма.
Передние ряды сипаев заколебались. В подступившей темноте Родни не мог различить выражения их лиц. Генерал распорядился по-английски:
— Полковники Хэндфорт и Морэй! Будьте любезны, велите своим людям сложить оружие. И штыки тоже. Скажите им, что при малейшем сопротивлении оба полка будут расстреляны в упор. В противном случае никто не пострадает. И будьте любезны, велите британским офицерам отойти на фланги.
В первом ряду Восемьдесят второго полка Хэндфорт поднял голову и посмотрел поверх рядов гренадеров прямо в глаза генералу.
— Выполняйте приказ — и немедленно!
Хэндфорт, запинаясь, повторил слова генерала на хинди. Позади него Морэй, тоже с запинками, отдал приказ Девяносто седьмому полку. По черным киверам прошла рябь. Сипаи складывали винтовки на землю и вновь распрямлялись. Британские офицеры стояли неподвижно. Родни слышал, как Хэндфорт велел им оставаться на местах, и, после паузы, Морэй повторил его команду.
Хэндфорт поцеловал рукоять сабли и внезапно переломил клинок о колено. Он отстегнул портупею и уронил ее на брусчатку; нащупав висевшие на мундире медали, он оборвал их и швырнул себе под ноги рядом с обломками сабли. Все британские офицеры в обоих полках последовали его примеру.
Одни сипаи продолжали стоять по стойке «смирно», другие плакали и срывали с себя медали и мундирные пуговицы, подражая своим офицерам. Они не знали, что им предстояло совершить; некоторые не догадывались об этом даже сейчас. Но что бы им не предстояло, время для этого ушло; и на его место пришло бесчестье. Гренадеры смотрели на них сквозь прицел винтовок; фитили медленно тлели у пушечных запалов. Они были сипаями Бенгальской армии, а теперь и они, и их офицеры стояли обесчещенными перед английскими рядовыми. Жерло заряженной вхолостую пушки глядело прямо в живот полковника Хэндфорта.
Родни неуклюже слез с лошади. Пытка закончилась, мили пыльных дорог были позади. Он сделал свою работу и выполнил свой долг. Он должен пойти к сипаям, к земледельцам, к друзьям, и помочь им поставить на место эту белую шваль. Он двинулся вперед. Его левая шека дергалась.
Риссалдар нагнулся в седле и придержал его за плечо:
— Это еще не конец, сахиб-бахадур.
Губы старика были обведены белой каймой, в глазах светилось мрачное сострадание. Родни остановился на ходу и замер. Рука риссалдара вцепилась в его плечо мертвой хваткой. В спину уткнулась лошадиная морда, и он схватился за уздечку. Генерал выкрикнул приказ. Гренадеры, держа винтовки на прицеле, шаг за шагом отступали назад; отхлынув, как река, они влились в пространство между пушками, и в конце концов уперлись в стены домов, заслонив фасады темной алой линией. Теперь на брусчатке во всей своей наготе стоял ряд пушек, каждая — как удар хлыстом по лицу, как копье, направленное в гордое сердце. Бенгальские туземные полки разом вздохнули, и Родни застонал. Вздох, переходящий в раздирающий рев толпы — тот самый вздох, который он слышал ночью в Бховани.
Со стороны улицы Раванов появился взвод гренадеров и промаршировал между пушками. В их рядах шел сипай из коридора, человек из Кишанпура. Позади него полковой сержант гренадеров, облаченный в традиционный фартук, нес топор и молоток. Колонна остановилась.
Генерал сказал:
— Полковник Хэндфорт, будьте любезны, переведите мои слова как можно точнее. Сипай Гирдхари Лал Панди из Восемьдесят второго полка Бенгальской туземной пехоты признан виновным в измене…
— Сипахи Гирдхари Лал Панди, бе-арси Бенгали ка палтан, сирхад ки гасур гунегар хони ки сабаб си…
— … приговаривается к смерти через расстрел из пушки…
— … топ пхутни си маут ка сазья хокум хогья…
— … старинное и общепринятое наказание за это преступление…
— … йо исси гасур ка ам саза хай…
— … приговор будет приведен в исполнение без отлагательств.
— … е саза ек дум карна кай хай.
Полковой сержант сорвал пуговицы с груди Гирдхари Лала. Штыком он подцепил мундир на спине и рванул с такой силой, что мощное тело покачнулось. Потом он взял молоток и стал заклепывать ножные кандалы, но Гирдхари Лал вырвался из его рук и в одиночестве промаршивал к заряженной пушке. Он встал и выгнулся так, что дуло уперлось прямо в центр спины.
Генерал распорядился:
— Еще раз прошу британских офицеров отойти на фланги.
Полковник Хэндфорт передернулся, но не двинулся с места. Никто не двигался с места, и риссалдар еще сильнее вцепился в плечо Родни.
Гирдхари Лал закричал громким голосом:
— Помни Мангала Панди! Теперь и всегда! Вставайте, братья! Еще не поздно! Вставайте!
Генерал поднял руку, замер и уронил ее. Наводчик поднес фитиль к запалу.
Воздух раскололся, раздался хлопок. Задребезжали ставни на окнах. Голова Гирдхари Лалла взмыла вверх и завертелась как черный
